Ассасины - Страница 100

100

Затем он проводил меня до кельи, где жил умерший в пустыне монах, зажег свечу. Тени затанцевали на стенах этой крошечной каморки. Над узкой койкой — деревянный крест, все кругом пропиталось запахом песка и ночи. В изножье лежало аккуратно сложенное одеяло. Аббат огляделся.

— Не самый роскошный номер, но вам здесь будет удобно, мистер Дрискил.

Он уже собрался выйти, когда я сказал:

— Еще один вопрос. Просто вдруг пришло в голову. О еще одном человеке, который мог приходить к вам сюда. Время от времени возвращаться, потом уходить снова...

— Да?

— Имени его не знаю. Не знаю также, священник он или монах. А может, просто торговец, как Лебек. Но вы должны были бы его запомнить. Ему под семьдесят или около того, высокий, спортивный, несмотря на возраст. Носит очки в золотой оправе, а волосы серебристые, зачесаны назад... И еще глаза, такие странные, кажутся бездонными, как колодец...

Аббат стоял в дверях, пламя свечи отбрасывало блики на резкие черты лица. Он тоже был человеком крепким, да и по возрасту примерно подходил. И еще от него тоже веяло каким-то безвременьем. Я ждал, смотрел на него, видел, как паук, проползавший по стене, вдруг замер, точно прислушиваясь.

— Да, — сказал он после паузы. — Я видел здесь этого человека. Брат Август... но больше я о нем ничего не знаю. Если вообще это тот самый человек. Он прожил здесь довольно долго, два или три года, а для здешних суровых условий это срок. Говорил мало. Почти все время проводил в молитвах. А потом вдруг в один прекрасный день разбойник, который привозит нам припасы на своем грузовике, этот шут гороховый, вдруг доставляет письмо брату Августу... явление для здешних мест просто неслыханное, понимаете? Письмо, и не откуда-нибудь там, а из Рима! И на следующий же день брат Август уезжает с нашим разбойником на грузовике. — Он пожал плечами.

— Интересно, об одном и том же человеке идет речь?...

— Внешность у него была яркая, запоминающаяся, — ответил аббат. — А так... Бог его знает. Он не был похож ни на одного из наших. Не истязал себя, напротив, казалось, готовился к какому-то серьезному физическому испытанию. Удивительно сильный и спортивный мужчина, и такой обходительный. И образованный тоже. Иногда целыми днями пропадал в пустыне, потом возвращался и никак это не объяснял. Приходил свежий, бодрый, казалось, его ничто не может сломать или изнурить... Человек без человеческих слабостей...

— Да, брат Август, — задумчиво протянул я. — Это он. Я просто уверен, это он. — Новость о том, что убийцу зовут братом Августом и что он бывал здесь, застигла меня врасплох. Потрясла и одновременно обрадовала. Теперь я хоть что-то знаю об этом человеке с острым, как бритва, ножом. — И когда примерно он отсюда уехал?

— Время... — пробормотал аббат. — Два года тому назад, кажется, так. — И он снова небрежно пожал плечами, давая понять, что такие мелочи, как время, мало его занимают.

* * *

Я лежал без сна, в голове неустанно вертелась одна и та же мысль. Теперь я хоть что-то знаю о нем. Завесу тайны удалось приподнять. Брат Август... Два года в этом аду, потом его вдруг вызывают в Рим... и поручают особое задание. А два года спустя моя сестра и Локхарт погибают.

Двухгодичное путешествие из Инферно в Нью-Йорк и Принстон. Я смертельно устал, но продолжал перебирать все эти крохи информации в надежде отыскать хоть какие-то улики против убийцы. Я слишком устал и был слишком потрясен всей этой историей, нити которой сплетались в страшный и причудливый гобелен. И еще надо было разобраться, что именно изображено на этом гобелене. Но упорядочить всю эту гору разрозненных фактов и предположений тоже не было сил. В конце концов я все же провалился ненадолго в глубокий сон и выкарабкивался из него медленно, дрожа всем телом под тонким одеялом. Спина отчаянно ныла после соприкосновения с жесткой деревянной койкой. Я осторожно повернулся на бок, пытаясь устроиться поудобнее и не повредить при этом повязку. Глаза открывать не хотелось. А потом вдруг показалось, что я слышу какой-то звук. Шорох доносился с земляного пола. В пустыне полно разных опасных для человека существ, может, в келью заползла змея? Мне стало не по себе. Если придется встать, я могу наступить на нее. Шорох тут же прекратился, словно непонятное существо догадалось, что я учуял его присутствие. В келье было темно, как в колодце. Лишь через крохотную щелочку в стене просачивался луч лунного света, я широко открыл глаза, но освещения оказалось недостаточно. Потом глаза немного освоились, и я разглядел занавеску на двери.

А потом вдруг учуял, вернее, унюхал что-то. Или кого-то.

И мелкие волоски на руках и груди встали дыбом.

В келье, кроме меня, еще кто-то есть!

Я прислушался и различил слабое дыхание. Дыхание человека, который старался не издавать ни звука. Запах пропитанной потом одежды стал еще сильней. Дыхание участилось. Он на меня надвигался. Вот луч лунного света пересекла чья-то тень. Я лежал на спине, замерев, как мышка. Во сне и наяву меня преследовал один и тот же кошмар: рука с зажатым в ней сверкающим острым лезвием...

— Я держу тебя на мушке, — произнес я хриплым дрожащим голосом. И все тут же прекратилось: шорох, дыхание. Остался лишь запах. Я боялся чего-то безликого и безымянного, а оказалось, это тот же священник, он пришел прикончить меня. Следил за мной все это время, шел по пятам. — Только попробуй тронуть меня, ублюдок, и ты покойник!... — Я пытался бороться за свою жизнь. Боже, как глупо!...

— Это я, брат Тимоти, — донесся до меня нервный шепот. — Я вам спину перевязывал... вы не должны меня бояться. Пожалуйста, опустите пистолет. У меня тут свечка. Можно зажечь? Я должен поговорить с вами.

100